Непокорная муза. Страница 3

Поделиться с друзьями:

СТАРШЕКЛАССНИЦА. «Детство оборвалось, но жизнь не остановилась. Надо было привыкать к реальному сиротству — жизни подростка без матери. Ни старшая сестра Валерия, никто из родственниц не выразил желания продолжить воспитание Марины и Аси — возможно, задача казалась им слишком трудной: девочки не были похожи на обычных детей их круга. Отец остался их единственным хранителем и воспитателем, но влияния на Марину не имел. Его терпимость и деликатность были безграничны, но наверняка он не раз приходил в отчаяние от своеволия и ранней самостоятельности дочери…».

ВЕДУЩИЙ. Много позже Цветаева признавалась:
МАРИНА. «…Главное — росла без матери, т.е. расшибалась обо все углы».

АСЯ. Озорство, нежелание учиться, пренебрежение всеми общепринятыми нормами и правилами… И в то же время Марина неустанно работала: читала, писала, переводила. К
восемнадцати годам она не только выпустила первую книгу стихов, но и перевела «Орленка» Ростана. В девятнадцать она стала автором еще одного сборника стихотворений.

ВЕДУЩИЙ. Летом 1911 года Марина и Ася приехали в Коктебель, в дом поэта Максимилиана Волошина и его матери Елены Оттобальдовны, которую все волошинские гости называли Пра.

Появляется Макс.

МАКС. Летом 1911 г. в Коктебеле гостили сестры Марина и Анастасия Цветаевы. Одним из первых, кого Марина встретила здесь, был Сережа Эфрон.

МАРИНА. Макс, я выйду замуж только за того, кто из всего побережья угадает, какой мой любимый камень.

МАКС. Марина, влюбленные, как тебе, может быть, уже известно — глупеют. И когда тот, кого ты полюбишь, принесет тебе… булыжник, ты совершенно искренне поверишь, что это твой любимый камень.

МАРИНА. Макс! Я от всего умнею! Даже от любви!

АСЯ. С камешком всё сбылось. Марина и Сережа нашли друг друга мгновенно и навсегда. Чуть ли ни в первый день знакомства он вручил ей сердоликовую бусу, которая всегда была с Мариной до ее смерти, а потом хранилась у их дочери.
Сереже Эфрону шел тогда 18-й год, он был на год моложе Марины. Высокий, худой, чуть сутулый. С прекрасным, тонким лицом, на котором лучились, сияли, грустили огромные светлые глаза. В письме Розанову Марина писала:

МАРИНА. «Если бы Вы знали, какой это пламенный, великодушный, глубокий юноша!.. Мы никогда не расстанемся. Наши встречи — чудо».

СТАРШЕКЛАССНИЦА. «Он представлялся ей идеалом благородства, явлением другого века, безупречным рыцарем».

МАРИНА.
Я с вызовом ношу его кольцо!
— Да, в Вечности — жена, не на бумаге! —
Чрезмерно узкое его лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза — прекрасно-бесполезны!
Под крыльями раскинутых бровей —
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
— Всем вам, кто жил и умирал
без страху! —
Такие — в роковые времена —
Слагают стансы — и идут на плаху!

АСЯ. «Обвенчались Сережа и Марина в январе 1912 года, и короткий промежуток между их встречей и началом Первой мировой войны был единственным в их жизни периодом бестревожного счастья».

ВЕДУЩИЙ. В сентябре 1912 года в семье Сергея Эфрона и Марины Цветаевой родилась дочь Ариадна.

МАРИНА. «Я назвала ее Ариадной… Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью. Ариадна — ведь это ответственно. Именно — поэтому».

ВЕДУЩИЙ. Ариадна — Аля, как все ее называли — росла необыкновенным ребенком, помноженном на такую необыкновенную мать, как Марина. Девочка была незаурядно
одарена: к четырем годам научилась читать, к пяти — писать, с шести начала вести дневники. Аля называла мать Мариной и обращалась к ней на «Вы» (в этой семье все обращались друг к другу на «Вы»).

СТАРШЕКЛАССНИЦА. Детские записи Ариадны сохранились. Есть среди них этюд «Моя мать»:
«…У нее светло-русые волосы, они по бокам завиваются. У нее зеленые глаза, нос с горбинкой и розовые губы. У нее стройный рост и руки, которые мне нравятся. Ее любимый день — Благовещение. Она грустна, быстра, любит Стихи и Музыку. Она пишет стихи. Она терпелива, терпит всегда до крайности. Она сердится и любит. Она всегда куда-то торопится. У нее большая душа. Нежный голос. Быстрая походка. У Марины руки все в кольцах. Марина по ночам читает. У нее глаза почти всегда насмешливые. Она не любит, чтобы к ней приставали с какими-нибудь глупыми вопросами, она тогда очень сердится. Иногда она ходит, как потерянная, но вдруг точно просыпается, начинает говорить и опять точно куда-то уходит».

МАРИНА.
В огромном городе моем — ночь.
Из дома сонного иду — прочь.
И люди думают: жена, дочь —
А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет — путь,
И где-то музыка в окне — чуть.
Ах, нынче ветру до зари — дуть
Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.

Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот — никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет.

Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь.

Звучит «Прелюдия № 6 си минор» Ф. Шопена.

АСЯ. Летом 1915 года Марина познакомилась в Коктебеле с Осипом Мандельштамом. Стихи друг друга они узнали позднее, когда Марина приехала в Петербург-Петроград в январе 1916 года. Мандельштам был увлечен ею и поехал за ней в Москву.

ВЕДУЩИЙ. Они гуляли по Москве, ходили по Кремлю. Много лет спустя Цветаева писала о том, как тогда она говорила Мандельштаму: «Что Марина — когда Москва?!»

АСЯ. Для Марины главным было подарить Мандельштаму Москву, а для него была важна сама Марина.

МАРИНА. «Никогда не забуду, в какую ярость меня однажды привел один человек — поэт, прелестное существо, я его очень любила! — проходивший со мной по Кремлю и, не глядя на Москву-реку и соборы, безостановочно говоривший со мной обо мне же. Я сказала: «Неужели Вы не понимаете, что небо — поднимите голову и посмотрите! — в тысячу раз больше меня, неужели Вы думаете, что я в такой день могу думать о Вашей любви, о чьей бы то ни было…».

АСЯ. Мандельштам возвратился в Петербург. Потом снова приехал в Москву. И снова уехал…

МАРИНА.
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих верст.

Я знаю, наш дар — неравен,
Мой Голос впервые — тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!

На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь, —
Юный ли взгляд мой тяжел?

Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.

ВЕДУЩИЙ. Цветаева обладала уникальным даром — восхищаться чужим талантом. Она была абсолютно чужда своекорыстия и зависти, это исходило из ее отношения к поэзии как к чему-то сверхличному. Хорошо известно ее преклонение перед талантом Александра Блока, перед талантом Анны Ахматовой.
Летом 1916 года Цветаева пишет «Стихи к Ахматовой» — цикл из одиннадцати стихотворений — восхищенных, славословящих, буквально коленопреклоненных.

МАРИНА.
О, Муза плача, прекраснейшая из муз!
О ты, шальное исчадие ночи белой!
Ты черную насылаешь метель на Русь,
И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.

АСЯ.
И мы шарахаемся, и глухое: ох! —
Стотысячное — тебе присягает, — Анна
Ахматова! — Это имя — огромный вздох,
И в глубь он падает, которая безымянна.

МАРИНА.
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

ВЕДУЩИЙ. Сестры Цветаевы часто исполняли стихи в унисон.

МАРИНА и АСЯ.
В певучем граде моем купола горят,
И Спаса светлого славит слепец бродячий…
— И я дарю тебе свой колокольный град,
Ахматова! — и сердце свое в придачу.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


*