«Громада любовь» Владимира Маяковского. Страница 5
ВЕДУЩИЙ I. И все-таки главной темой поэзии Маяковского стала революция, о которой он говорил: «моя революция». Служению ей он целиком подчиняет свое дарование. Он делает это потому, что искренне верит в дело революции. Он делает это потому, что искренне любит советскую родину. Он делает это потому, что уверен в великом будущем своей страны.
ЧТЕЦ.
Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой.
Клячу историю загоним.
Левой!
Левой!
Левой!
Эй, синеблузые!
Рейте!
За океаны!
Или
у броненосцев на рейде
ступлены острые кили?!
Пусть,
оскалясь короной,
вздымает британский лев вой.
Коммуне не быть покоренной.
Левой!
Левой!
Левой!
Там
за горами гОря
солнечный край непочатый.
За голод,
за мора море
шаг миллионный печатай!
Пусть бандой окружат нАнятой,
стальной изливаются лЕевой, -
России не быть под Антантой,
Левой!
Левой!
Левой!
Глаз ли померкнет орлий?
В старое ль станем пялиться?
Крепи
у мира на горле
пролетариата пальцы!
Грудью вперед бравой!
Флагами небо оклеивай!
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!
ВЕДУЩИЙ II. В двадцатые годы Маяковский много ездит по стране, много выступает. Афиши с его фамилией собирают громадные аудитории.
ПОЭТ. «Вы спросите, как делать стихи? Могу рассказать (и показать!), как это делаю я. Но это — не рецепт для других. Общих правил вообще нет. Поэтом называется человек, который именно и создает эти самые поэтические правила…
…Революция выбросила на улицу корявый говор миллионов, жаргон окраин полился через центральные проспекты; расслабленный интеллигентский язычишко с его выхолощенными словами: «идеал», «принципы справедливости», «божественное начало »… — все эти речи, шепотком произносимые в ресторанах, — смяты. Это — новая стихия языка. Как его сделать поэтическим?.. Как ввести разговорный язык в поэзию и как вывести поэзию из этих разговоров?..
Сразу дать все права гражданства новому языку: выкрику — вместо напева, грохоту барабана — вместо колыбельной песни:
Революционный держите шаг!
(Блок)
Разворачивайтесь в марше!
(Маяковский)
Мало того, чтоб давались образцы нового стиха, правила действия словом на толпы революции, — надо, чтоб расчет этого действия строился на максимальную помощь своему классу».
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА. Вы считаете себя хорошим поэтом?
ПОЭТ. Надоело! Мне наплевать на то, что я поэт! Я прежде всего считаю себя человеком, посвятившим перо сегодняшнему дню, сегодняшней действительности…
ВЕДУЩИЙ I. 1927 год, «болдинский год» Маяковского, катился на колесах, бушевал в залах, огорчал и радовал. Почти полсотни точек было отмечено в этом году на карте его вечеров и выступлений, а их было свыше ста, не считая московских. На Маяковского шли, о нем слышали, его читали. В Одесском медицинском институте (это уже в 1928 году) зал, рассчитанный на четыреста человек, вместил в себя свыше тысячи. Каждый из сидящих держал кого-то на коленях, проходы и эстрада были забиты. Успех вечеров Маяковского обеспечивался известностью и славой поэта и, конечно, его артистизмом, великолепным умением угадывать аудиторию, общаться с нею, понимать ее, а иногда и бороться с ней.
В зале — аплодисменты, шум, выкрики.
ПОЭТ (читает записки и отвечает на них).
— Почему рабочие вас не понимают?
— Напрасно вы такого мнения о рабочих.
— Когда у человека на душе пустота, то для него есть два пути: или молчать, или кричать. Почему вы выбрали второй путь?
— Автор этой записки забыл, что есть еще и третий путь: это — писать вот такие бездарные записки.
— Ваши стихи мне непонятны.
— Ничего, ваши дети их поймут.
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Нет, и дети мои не поймут.
ПОЭТ. А почему вы так убеждены, что дети ваши пойдут в вас? Может быть, у них мама умнее, и они будут похожи на нее?
В зале — хохот, аплодисменты.
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Маяковский, ваши стихи не волнуют, не греют, не заражают.
ПОЭТ. Мои стихи не море, не печка и не чума.
Поэт снова читает записку и отвечает на нее.
— Как вы себя чувствуете в русской литературе?
— Ничего, не жмет.
Смех, аплодисменты.