Александр Блок — Поэзия и судьба. Страница 5
ПОЭТ (встает со своего места, выходит на авансцену). Случалось ли вам ходить по улицам города темной ночью, в снежную метель или в дождь, когда ветер рвет и треплет всё вокруг? Когда снежные хлопья слепят глаза? Идешь, едва держась на ногах, и думаешь: как бы тебя не опрокинуло, не смело. А снег валит всё сильней, завивая снежные столбы. Вьюга крутится, образуя белую пелену, сквозь которую всё окружающее теряет свое очертание и как бы расплывается. Вдруг в ближайшем переулке мелькнет светлое или освещенное пятно. Оно маячит и неудержимо тянет к себе.
Вот в одну такую на редкость вьюжную, зимнюю ночь мне и привиделось светлое пятно; оно росло, становилось огромным. Оно волновало и влекло. За этим огромным мне мыслились Двенадцать и Христос.
ЧТЕЦ.
…Так идут державным шагом —
Позади — голодный пёс,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос.
ВЕДУЩИЙ. Очевидно, появление в конце поэмы Иисуса Христа не случайно. Но что означает этот символ? Благословение это революции или, напротив, предупреждение?
Гумилев обсуждал эту проблему с автором и выразил мнение, что «это место в поэме кажется ему искусственно приклеенным». Блок ответил:
ПОЭТ. «Мне тоже не нравится конец… Когда я закончил, я сам удивился: почему Христос. Но чем более я вглядывался, тем яснее видел Христа».
ВЕДУЩИЙ. За сутки до появления первых набросков «Двенадцати» поэт пытался приступить к работе над пьесой о Христе и двенадцати апостолах (к тому времени уже были поставлены в театре пьесы Блока «Незнакомка», «Балаганчик», готовился к постановке спектакль «Роза и крест»). Но замысел пьесы о Христе просуществовал только сутки. Уже на следующий день после упоминания в дневнике задуманной пьесы появляется запись: «Весь день — «Двенадцать».
СОВРЕМЕННИК. Поэма была написана в поразительно короткий срок — три недели.
ВЕДУЩИЙ. В день ее завершения автор запишет: «сегодня — я гений».
СОВРЕМЕННИК. Блок не выступал перед слушателями с чтением своей поэмы — она всегда звучала в исполнении его жены Любови Дмитриевны. Многие из тех, кто любил и ценил поэзию Блока, услышав «Двенадцать», отвернулись от него.
ВЕДУЩИЙ. Из дневниковых записей Блока:
ПОЭТ. «…Я отдался стихии. Оттого я и не отрекаюсь от написанного, что оно было написано в согласии со стихией. Во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный (вероятно, шум от крушения старого мира). Поэтому те, кто видит в «Двенадцати» политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой, — будь они враги или друзья моей поэмы».
ВЕДУЩИЙ. Остаться в стороне от революции для Блока означало остаться со «старым миром». Остаться в прошлом. 
Динамизм мышления поэта, максимализм его натуры не позволяли ему этого сделать. Старый «страшный мир» подавлял Блока своей бесчеловечностью, буржуазностью, пошлостью. Только в союзе со стихией Блок увидел для себя возможность выхода из тупика и обреченности.
СОВРЕМЕННИК. В докладе «Крушение гуманизма», прочитанном через год после создания «Двенадцати», Блок развивает теорию, центральное место в которой занимает мысль о том, что подлинным хранителем культуры в кризисные эпохи становится народная масса. Не владея ничем из культурного наследия, она вместе с тем оказывается носителем некоего единого «музыкального начала» — того «духа музыки», из которого, как пишет Блок, рождается всякое мощное общественное движение.
ПОЭТ. «Буржуазная цивилизация обрекает себя на гибель, потому что лишается связей с культурой, она вырождается в силу своей немузыкальности. На сцену выходит народная масса, которая и оказывается на данном этапе подлинным хранителем духа музыки… Поэтому не парадоксально будет сказать, что варварские массы оказываются хранителями культуры, не владея ничем, кроме духа музыки…»:
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!
ВЕДУЩИЙ. Итак, по Блоку, Россия первой оказалась во власти стихийного революционного циклона, которому суждено было преобразовать мир.
СОВРЕМЕННИК. В статье «Интеллигенция и революция» Блок, задавая вопрос о целях революции, сам отвечал:
ПОЭТ. «Переделать всё. Устроить так, чтобы всё стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью…».
ВЕДУЩИЙ. Блок принял самое деятельное участие в развернувшемся строительстве новой советской культуры. Его позиция вызвала бурю негодования в ранее окружавшей его общественно-литературной среде. На автора «Интеллигенции и революции», «Двенадцати» и «Скифов» обрушилась небывалая лавина злобы и ненависти, глумления и клеветы.
ПОЭТ. «Не подают руки… Господа, вы никогда не знали России и никогда ее не любили!».
ВЕДУЩИЙ. Но необъятная вера поэта в будущее очень скоро разошлась с доверием к настоящему. В своих воспоминаниях о Блоке Корней Чуковский писал:
СОВРЕМЕННИК. «Не то чтобы он разлюбил революцию или разуверился в ней. Нет… Он только разлюбил в революции то, что не считал революцией. И практически перестал писать».
ВЕДУЩИЙ. Он ждал чуда, а в действительности новое еще было тесно переплетено со старым, да и само по себе это новое, еще только возникавшее, еще не отлившееся в твердые формы, оказывалось не тем, чего он ждал.
Музыка. Поэт уходит со сцены.
ВЕДУЩИЙ. Блок умер 7 августа 1921 года. Ему было всего сорок… За несколько месяцев до смерти поэтом был сделан прозаический набросок под названием «Ни сны, ни явь».
Звучат голоса Поэта и Прекрасной Дамы (фонограмма).
ПОЭТ. Вдруг над крышей высокого дома, в серых сумерках зимнего дня, появилось лицо.
Она протягивает к нему руки и говорит:
ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Я давно тянусь к тебе из чистых и тихих стран неба. Едкий городской дым кутает меня в грязную шубу. Руки мне режут телеграфные провода. Перестань называть меня разными именами — у меня одно имя. Перестань искать меня там и тут — я здесь.
Музыка. Танец Прекрасной Дамы.
ЧТЕЦ.
Твое лицо мне так знакомо,
Как будто ты жила со мной.
В гостях, на улице и дома
Я вижу тонкий профиль твой.
Твои шаги звенят за мною,
Куда я ни войду, ты там.
Не ты ли легкою стопою
За мною ходишь по ночам?
Не ты ль проскальзываешь мимо,
Едва лишь в двери загляну,
Полувоздушна и незрима,
Подобна виденному сну?
Я часто думаю, не ты ли
Среди погоста, за гумном,
Сидела, молча, на могиле
В платочке ситцевом своем?
Я приближался — ты сидела,
Я подошел — ты отошла,
Спустилась к речке и запела…
На голос твой колокола
Откликнулись вечерним звоном…
Но за вечерним перезвоном
Твой милый голос затихал…
Еще мгновенье — нет ответа,
Платок мелькает за рекой…
Но знаю горестно, что где-то
Еще увидимся с тобой.
Звучит голос Поэта (фонограмма):
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, — поймёшь, где тьма.
Пускай же всё пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума.
Музыка. На сцене медленно гаснет свет.
* * *